Есть такое выражение – что жизнь это борьба!
Борьба с кем? Естественно с
врагами. Живыми, неживыми (обстоятельства, предметы, силы природы, которые,
кстати, человеку свойственно одушевлять), но врагами. Всю нашу жизнь, с самого
детства нас сопровождает эта борьба, можно даже сказать, что наша жизнь состоит
из этой борьбы.
Что интересует взрослых и детей, к чему
приковывается их внимание – к борьбе
наших с ненашими.
Включите телевизор, что занимает внимание
детей с самого раннего детства, о чем почти все мультфильмы – о борьбе нашего
(наших): Зайца, Богатыря, Сейлормун, принца, мальчика (девушки), та хоть
умывальника - с ненашими, с врагами. О чем компьютерные игры? – о том
же.
О чем фильмы и книги для взрослых, о том же –
о борьбе нашего (наших) героев с ненашими врагами, которые мешают
нам достичь нашей цели (реализовать наш интерес) – что-то там отвоевать (или
отстоять), построить, создать, встретить и заполучить любимую (любимого),
утвердить нашу идеологию, государство, власть и т. д.
Что волнует нашу душу и занимает внимание,
когда мы смотрим новости или слушаем, чей то рассказ, - борьба (конфликт) тех,
кого мы в данный момент ассоциируем, воспринимаем как наших (тех, на чьей мы
стороне) с ненашими. Что приковывает внимание болельщиков на стадионе – борьба
нашей команды и жажда ее победы над ненашей командой. И чем больше нами
ощущаеться этот разрыв в восприятии наших и ненаших, тем в большей мере
способна взволновать нас их борьба.
Естественно - правы мы, законными есть наши
права и притязания, а «ненаши», - всегда не правы и виноваты (начиная с того же
футбола – когда почему то всегда только ненаши игроки нарушают правила, а вот
наши невиноваты, - их нарушения, то все случайности, мелочи и вообще не
считается. (И за что только мерзавец судья дал «нашему» желтую карточку, если
НАШ просто не может быть виноват).
Без этих вездесущих врагов, ну ни куда. Без
них и жизнь непонятна и достижение цели не всласть. Если их нет, то мы их
обязательно найдем!
Почему же мы везде ищем врагов, буквально
жить не можем без них, зачем они нам? - Этому, наверное, способствует ряд
факторов.
На двух, на мой взгляд, основных, следует
остановиться. Как уже замечалось автором, человек как слабозащищенное существо
испытывает перманентный инстинктивный страх и стресс вызванный им. Если врага
не видно то он (опасность, исходящая от него) все равно где-то рядом. И эта
неопределенность, ожидание опасности со всех сторон действует угнетающе. Если
врага не видно, значит, он может появиться в любое время с любого места – и нет
спокойствия примату.
Если же врага видно, значит можно выбрать
безопасную дистанцию, приготовиться к защите или к бегству. Таким образом
ситуация с неопределенным перманентным ожиданием врага и страх перед этой
неопределенной невидимой опасностью, возможно действует значительно более
угнетающе на примата чем опасность конкретная, видимая, а тем более если она не
так значима и есть шанс победить или избежать ее (конкретность и обозримость
вселяет веру в шанс на победу).
Второй фактор и, по мнению автора даже во
много раз значимее первого, является по своей природе порождением самой
иерархичной природы человека. На нем необходимо остановиться детально.
Как автор замечал во вступлении, эволюция
предка человека (та и его самого), как стадного иерархичного животного
складывалась, так что только высокоранговые самцы имели наибольшие шансы
оставить потомство. Таким образом, предок человека селекционировался природой
как существо, для которого занятие по возможности более высокого места в
иерархии стало возможно самой главной инстинктивной потребностью (другие особи
просто не оставляли потомство). Соответственно потеря своего ранга, «падение» по
иерархической лестнице, возможно, являеться самым сильным и опасным фактором
вызывающим наиболее сильный психологический шок, подавленность, стресс.
Всем известны «классические» случаи с
самоубийцами - разорившимися коммерсантами или политиками, карьера которых
потерпела крах. И это притом, что эти люди, имея приличное образование,
профессию и опыт, на улице среди бомжей отнюдь не оказались бы. Им просто
пришлось бы стать обычными людьми, какими-нибудь рядовыми клерками или
что-то вроде этого. При этом они имели бы нормальный (обычный для большинства)
доход, крышу над головой – нормальную (такую, какую имеет большинство людей), и
не голодали бы. То есть, жили бы как большинство обычных людей среднего класса.
На самоубийство их толкает отнюдь не страх
голода или настоящей нищеты (которые им не грозят), а стресс, шок вызванный
колоссальным падением их общественного положения (стадного ранга).
В свое время автору приходилось встречаться с
людьми прошедшими фашистские концлагеря. Меня удивило в рассказах этих людей то
что, несмотря на нечеловеческие условия существования, люди «дико» боролись за
жизнь.
Большинство из них не ощущало себя
низкоранговыми. Так как фашисты были из другого – «вражеского стада», как бы из
другого «общества» и иерархии не пересекались. В своем «обществе» заключенных,
ранги не так уж отличались. И у каждого была надежда вернуться в свое общество
(стадо) если уж не героем (пострадавшим в борьбе с фашизмом), то аж никак не
хуже (ниже) других.
Таким образом, по-видимому, голод, холод и нищету
человеческая психика переносит значительно легче, чем падение своей
общественной значимости (своего стадного ранга).
Автор хотел бы заметить, что под
высокоранговостью, самоощущением человека себя как высокорангового, необходимо
понимать не только занятие им какой то высокой должности, наличие значимых
властных полномочий – это было бы очень узко, а по сему неверно.
Это любое положение, при котором человек может
смотреть на других «свысока», ощущать себя (хотя бы в чем-то) выше весомее,
ЗНАЧИМЕЕ других.
Человек может не занимать властную должность,
но быть известным ученым, спортсменом или просто авторитетным человеком (хотя
бы в каких то кругах) и таким образом с ним во многом считаются, к нему
прислушиваются, на него смотрят с завистью, уважением, восхищением (в том числе
и самки). И в соответствии с этим он ощущает свой высокий ранг.
Необходимо сказать, что ранговость понятие
вообще-то очень субъективное и в значительной мере зависит от нашей собственной
самооценки (психического самовосприятия) своего места и своей иерархичности.
Так, например нищий, оборванный «юродивый» в
древней Руси или дервиш в средней Азии мог ощущать и самовоспринимать себя
«пупом земли», человеком, страдающим за грехи других и своими страданиями более
приближенным к богу (главному иерарху), в едино значимой для него иерархии –
той которая ждет его «на небеси». А посему земные иерархии для него малозначимы
и здесь все эти жалкие грешники – ни что для него (в сравнении с ним) и даже
царь юродивому мог быть «по барабану».
Таким образом, низкоранговость, огромное
психологическое угнетающее давление, которое человек психологически ощущает от
того, что его ранг в обществе низок (и вообще от того, что кто то выше на него
давит) является, возможно, самым сильным фактором стрессового давления на
человека, что в свою очередь еще более усиливает и так колоссальную
инстинктивную потребность подняться на
более высокую ступень в иерархии - стать более значимым (как автор уже указывал
это, отнюдь не обязательно высокая должность или власть).
Когда же «низкоранговая особь» получает такую
возможность, хоть на какое-то время ощутить себя значимым, подняться (или хотя
бы приблизиться) до уровня более высокоранговых? – Это время когда
высокоранговые особо нуждаются в низкоранговых, и когда стаду не до
внутри-иерархичных разборок. – Это время когда «на горизонте» возникает ВРАГ.
Тогда внутристадные разборки прекращаются или
существенно затихают и все стадо становиться на борьбу с врагом. Тогда даже
самый жалкий самец перестает быть ничтожеством – он становиться ЗНАЧИМЫМ, нужным
для тех (выше рангом) кто еще вчера «клевал» его, мог ущемить его интересы,
отобрав, что ни будь или просто клюнуть (унизить) для того чтобы еще раз
подтвердить свой более высокий ранг и выместить агрессию.
Наоборот сегодня он им нужен, сегодня его не
«клюют», сегодня они вместе борются (в том числе и за него жалкого).
Таким образом, борьба с врагом, хотя бы на
время ликвидирует или существенно снижает внутристадную агрессию и угнетение
вышестоящими нижестоящих (агрессия теперь переадресовывается на врага).
Низкоранговый теперь не ощущает того
«страшного» негативного давления иерархии, - «темной» стороны стада, а наоборот
он, вместе со всеми (в определенном смысле встав с ними на одну ступень
иерархии) становиться бойцом стада в борьбе с врагом. Даже самый слабый
угнетенный мальчишка во дворе, (дворовой группе) которому каждый пацан мог дать
щелбан или унизить иначе, во время когда ребята с «нашего двора» дрались с
«ненашими» становился ЛИЧНОСТЬЮ.
Те, кто вчера давал ему щелбан и унижал,
сегодня становились «своими пацанами», они во время «борьбы» не унижали его,
наоборот «воевали» в том числе и за него. Вчера «внутри» двора он был для них
всего лишь жалким низшим существом в их дворовой иерархии. – Сегодня, в
окружении чужих - «ребят не с нашего двора», он для ребят с нашего двора НАШ и
если кто его тронет, то НАШИ заступятся за «своего пацана». Хотя еще вчера или завтра (когда «ненаших» -
не будет) они опять будут его «клевать».
А теперь уважаемый читатель ответь с трех
раз, кто более всего нуждается во враге, кому «он» нужен как воздух, как хлеб,
чтобы хотя бы на миг, на время ощутить себя ЗНАЧИМЫМ, «подтянуться» к иерархам?
Вот почему активнейшими «гарячими
сторонниками» ура-патриотических и всяких прочих «враго-ориентированых»
движений (начиная от политических и заканчивая религиозными и даже
феминистическими), являются всякого рода неудачники, особи обиженные жизнью
(или просто не удовлетворенные своим социальным положе6нием-рангом), для
которых война (борьба) с врагом - единственный шанс ощутить себя значимыми.
Та и почему только ощутить, ведь время войн, смут это как раз то время когда
«санкюлоты» чаще всего выбиваются из «грязи в князи».
Но не только низкоранговые чувствуют себя
неуютно в стаде, ощущая постоянное психическое давление оттого, что кто-то «над
ним», но и вышеранговые ощущают постоянный инстинктивный страх оттого что
«нижестоящие» только и норовят, чтобы занять его место, а его самого
«столкнуть» пониже.
Угнетение, стресс, вызываемый страхом
потерять свой более высокий ранг отнюдь не ниже стресса вызываемого давлением
иерархии на нижестоящего. И именно во время «войны» с врагом, когда действие
инстинктов борьбы за власть вытесняется действием инстинктов защиты стада и
затихает иерархическая борьба иерархи могут почувствовать себя в относительной
«внутренней» безопасности.
Таким образом «борьба с врагом» - первейший
«механизм», который «выключает» внутристадную борьбу и агрессию переключая их
на ВРАГА. А соответственно превращает стадо из довлеющей, угнетающей, а порой
опасной и страшной силы, которой оно является для многих (по крайней мере, в
его воздействии на психику) на то, что его, - члена этого стада, спасает и
защищает.
«Время борьбы»
делает низкоранговых значимыми,
а с вышеранговых снимает стресс страха перед «своими же».
Инстинктивная потребность человека быть
значимым (высокоранговым) огромна, а неощущение себя таковым и психическое
угнетение низкоранговостью колоссальны и невыносимы. И лучше всего эти проблемы
снимает (или хотя бы отвлекает от них) только ОН, - необходимый нам как воздух,
как вода, как пища – ВРАГ (борьба с ним) – (тем более что мест вверху иерархии
таки мало и всем не хватит).
Инстинктивная потребность во враге у человека
столь развита, что поставленные автором рядом с ней потребность в воздухе, воде
и пище отнюдь не выдаются ему преувеличением. Человек не может без врага, если
его нет – он будет обязательно найден, придуман.
Мне могут сказать, что есть гуманисты которые
любят всех и не испытывают вражды ни к кому. Позволю возразить Вам дорогой
читатель. «Образ врага» есть у всех нормальных, психически здоровых людей. Он
есть даже у праведных святых, таких как покойная мать Тереза. Для них это может
быть образ грешников, которые погрязли в грехах и злодеяниях, и от которых
нужно спасать мир, а борьба с ними есть
святое дело праведников. Или на худой конец самого сатаны и слуг ада, от
которых надо спасать уже даже и грешников и борьба с этих врагом тоже праведное
дело праведников.
А самое главное эта борьба с сатаной делает
их (праведников) такими значимыми и обеспечивает в будущем, в значимой
для них иерархии (той что в Раю) место поближе к самому верху, к вожаку, - к
Богу.
Так что и праведники в этом отношении глубоко
эгоистичны и, в принципе, ничем не отличаются от грешников. Просто у каждого
свои НЕНАШИ.
Мне могут возразить, а как же например
гуманисты,- люди, которые не испытывают вражды ни к каким народам
(интернационалисты), или социальным слоям, - для которых все НАШИ. Да
еще если они и материалисты
(зарабатывать у бога высокий ранг в Раю не надо). Что ж, автор попытается
ответить и на этот вопрос, тем более что именно к этой категории относит он и
себя.
Интернационалисты они ведь тоже в
определенном смысле националисты, не зря сам термин так и звучит интер -
националисты. То есть они тоже «националисты», но их «нацией», (их племенем)
есть все человечество. А кто же врагами? - Враги человечества.
Для автора, который родился и вырос в очень
многонациональном населенном пункте на Украине, и который с детства
воспитывался на рассказах своих родных, соседей, односельчан о злодеяний чинимых фашистами и большевиками
по отношению к его близким, их соседям, односельчанам, к народу, ко всем НАШИМ,
(украинцам, русским, полякам, евреям), образом врага стали именно они – фашисты
и большевики, которые и есть врагами человечества (стада автора), - нас людей,
землян, которые для автора - НАШИ. Таким образом, и у интернационалистов
и у гуманистов есть тоже свои – «ненаши».
Как бы то не было – борьба с врагом есть,
если хотите, биологическая потребность человека, важная составляющая самой
нашей сущности.
Соответственно частью сущности человека есть
и инстинктивное (практически автоматическое и обязательное) деление на наших и
ненаших, без которого человек так же немыслим. - По крайней мере, там, где есть
хотя бы два человека. И туго им придется, если не найдется третий – он, «спаситель» - враг или то, что может принять
образ врага.
В чем же решение? Забегая несколько наперед,
- в поиске третьего, того кто (что) будет врагом. (еще раз вспомните Лоренца с
рыбками-циклидами)?